Февраль 1904 года. Базарную площадь Горок заполнили солдаты,  демобилизованные на Ру́сско-япо́нскую войну.   Слышались песни и плач жен, провожающих. Многие демобилизованные были пьяные и, как водится у них, возникло  желание добавить.

      И вдруг в пьяной толпе раздается возглас:«Бей жидов! Громить жидовские лавки!»

      И толпа начинала ломать двери еврейских магазинов. А Горецкая полиция равнодушно наблюдает за начавшимся погромом.

      Но тут наперерез толпе выступают несколько  еврейских крепких парней, некоторые из них  вооружены револьверами.

      Это отряд еврейской самообороны Горецкой организации РСДРП и Бунда, руководители которого  заранее знали, что такое может произойти.

       Раздалось  несколько выстрелов в воздух, и толпа в панике разбежалась.

      Тогда полиция, пешая и конная, решила применить власть и стала нагайками избивать членов отряда. Одну из лошадей ударил в морду член отряда. Конь упал и задавил насмерть полицейского.  Члена отряда арестовали.

      Арестованным был мой дед, Михаил Тейнин.  Он был старшим сыном в семье. К сожалению, год его рождения мне не известен, но мой отец говорил мне, что он был на 6-8 лет старше своего брата Якова, значит, мой дед был 1870-1872 года рождения.

      Кто он был по профессии, я не знаю, но полагаю, что был перегонщиком скота. Потому что впоследствии в Сибири до революции он именно этим и занимался.

      В начале 1905 года в Горках состоялся суд. Он признал, что убийство было непреднамеренным, и поэтому дед отделался ссылкой на поселение в Сибирь, правда, без права возвращения в Горки.

      Кстати, к этому времени он был уже женат и у него было две дочери.

      В Сибири местом его ссылки был определён поселок для пересыльных в Томской губернии.

      Определившись с  местом проживания, дед выписал к себе жену и дочерей. Но жена отказалась последовать за ним, и только старшая дочь поехала к нему. Но случилось несчастье, она замерзла в повозке во время метели в степи, добираясь от железнодорожной станции.

      Создать новую семью было трудно, так как  родители не хотели выдавать дочерей замуж за ссыльного.

      Но через несколько лет дед женился на девице Марии Яковлевне – круглой сироте.

      Ей было 15 лет, и она прислуживала в доме у своего дяди, жившего в Томске. Дяде лишний рот в семье был в тягость, и его не остановило то, что жених ссыльный и что он старше невесты на 25 лет.

      В ссылке  дед не сидел без дела. Как и в Горках, занимался покупкой и перегоном скота. Вокруг  жили казахи, калмыки и тувинцы, дед выучил их языки и  переключился на торговое дело.

       Он ездил по аулам и стойбищам, привозил местному населению товары первой необходимости и скупал у них пушнину, скот.

     Советская власть пришла в Сибирь в 1919 году, следом пришли НЭП и свобода частной торговли.

       Дела  деда Михаила пошли на лад. Он построили  новый дом. В семье родилось шестеро детей. Старшие четыре девочки: Сара, Надя, Лена, Граша. Младшие двое  мальчиков, Исаак (мой отец) и меньший Яков.

      Но к 1928 году с НЭПом было  покончено и бывшие торговцы и предприниматели стали «лишенцами», были лишены избирательных прав, прав на работу. Для их  детей был закрыт путь для поступления в техникумы и вузы. Так дед и его семья снова оказались  вне закона.

        Началась коллективизация, и семья Тейниных  вступила в еврейский   колхоз «Золотая Нива», находившейся в с. Прокудино Новосибирской области.

      Правда, дед Михаил не был активистом  артели, не любил ходить на сходки и собрания, не участвовал в общественных мероприятиях и не поощрял это в детях.

      Зато его уважали за силу и смекалку, за его умение обращаться с животными. В семье вспоминали: «Застряла председательская бричка в грязи – зовут его, не могут оседлать коня, тоже без деда не обходились».

      Да, хотела еще упомянуть, что дед Михаил был грамотен. По-русски писал красивым  каллиграфическим почерком ( я видела его подписи на старых фотографиях) и на идиш также, хорошо считал и имел талант к изучению языков.

      Как вспоминал мой отец Исаак, детей в семье языку идиш не учили. Когда он  приехал в Горки, вынужден был учиться общаться на идиш  с дедом, дядей Яковом и двоюродными братьями Хаимом  и  Наумом (Лёней).

      Через 3-4 года с деда сняли статус «лишенца» и семья переехала в г. Абакан. Там купили домик и уже больше никуда не переезжали.

      Дед Михаил был тогда уже в 60-летнем возрасте и не работал.

      Жили с дочерьми, помогали воспитывать их детей, даже одну девочку Шейну - Александру удочерили и выучили. Она потом была  прокурором в г. Абакане. В настоящее время она на пенсии. Она сообщила мне, что, кроме братьев Якова и Михаила, был  брат Исай, который переехал уже в Советское время из Горок в Сибирь с женой. 

      У них было три сына, и средний был растрелян как «враг народа» где-то под Иркутском и реабилитирован в пятидесятых.

      Мой отец, Исаак Тейнин,  в 1939 был призван в армию и воевал до 1944 года, вернувшись в наградах и с многочисленными ранениями. Когда отец после войны вернулся в Абакан, родителей уже не было в живых.

      Дедушка и моя бабушка умерли в 1943 году.

Изучение истории моей семьи продолжается...