Герман Иванов (Германия )

Mail: "German  + Zinaida" <german.zinaida.frankfurt@gmx.de>

Спасла фамилия Иванов

    Вспоминать те четыре страшных, кровавых года никому не хочется, но память о тех 1418 днях и ночах,  в течение которых длилась  Великая Отечественная война,  передается из поколения в поколение: от дедов к внукам, от родителей к детям.  

      В  обращении немецкого командования солдатам говорилось: «У тебя нет сердца, нервов, на войне они не нужны. Уничтожай в себе жалость и сочувствие, потому что они не нужны на войне…». И убивали всех, но только евреев потому, что они  евреи.

      Во время войны русские, белорусы, украинцы относились к евреям по – разному: одни -  помогали убивать, другие – были безразличны, третьи – несмотря на опасность, спасали и оказывали посильную помощь, не корысти ради, а от простой человеческой доброты  и сочувствия.

      Моя мать, Зельдина Лана,  родилась в городе Горки в рабочей семье Зельдина Юды Израилевича и Гинды Лазаревны.

      Их дом находился  на улице Бруцеро - Ерофеевской. Это была большая  еврейская семья: 5 девочек и один мальчик.

      Сын, Зельдин  Израиль, окончив 9 классов, добровольцем  ушел на фронт, где стал   офицерском и был убит на Курской дуге.  Трех сестер, бабушек,  оставшихся в живых, судьба  разбросала по свету:  Роза  живёт в США, Аня, участница Великой Отечественной войны, – в Беларуси, в городе Орша , а Галина - в Израиле.

      Мать, окончив педагогическое училище, вышла замуж за Шифрина Мордухая, окончившего  педагогический  институт, и совместно с отцом уехала преподавать в средней школе  в село Благовичи Чаусского района  Могилевской области.

      Там  нас и застала война. В ту пору мне было 6 лет. Через село проходила магистраль  Москва – Минск. По ней голодные и измотанные, не имеющие никакой информации, шли солдаты. Никто не знал, где сегодня проходит линия фронта.

      Все ругали генералов Тимошенко и Павлова. При появлении немецких самолетов все бросались в рассыпную.  В один из дней заградительный  отряд был снят и днём через деревню пошли немецкие танки.

      Через несколько дней родители  решили уехать в Горки к родителям матери. Но вскоре  они  узнали, что  родителей нет в  городе, их дом вместе с другими был сожжен. Поэтому было решено  ехать в местечко Горы Горецкого района, где  жила двоюродная сестра отца, Гуревич Мирра, с мужем Самуилом,  у которых был свой  большой  деревянный дом в центре местечка.

      Прошел 71 год, я из маленького  мальчика превратился в седого,  пожилого мужчину, но память по – прежнему хранит тот ад, который в течение 27 месяцев  оккупации  ощутили моя мама и я.

      Июль - октябрь 1941 года. В местечке Горы было создано гетто. Все евреи, в соответствии с указаниями немецких властей, под страхом смертной казни должны были носить звезду Давида и не покидать место проживания.

      Мать сама не пришила метку ни себе, ни отцу. Она  убедила его не носить метку и говорила, что мы русские беженцы Ивановы. Мать, в отличие от отца, не была похожа на еврейку. За несколько дней до расстрела со стороны Горок были слышны пулеметные очереди, шли разговоры, что там  7 октября 1941 года расстреливают евреев.

      Люди думали, что делать, чтобы спастись. В ночь перед расстрелом Гуревичи, оставив дом, решили скрыться у знакомых белорусов, живущих на краю местечка.  Утром, когда большинство еще спало,  мать разбудила меня и стала одевать, собираясь со мной  и отцом  бежать.

     Отец в это время, по просьбе родственников, закапывал их ценные  вещи во  дворе дома.

      Около 7 часов утра 19 октября 1941 года возле дома остановился грузовик , из которого высыпали молодые полицейские и немцы. 2 полицейских вошло в наш дом. В это время в доме были  мама и я. Они спросили, кто есть в доме и  евреи ли мы. 

      Мать, сообразив, сказала, что она  русская беженка Иванова,  а  я  ее сын.  Мы здесь снимаем комнату, и она показала им комнату, в которой мы жили. Полицейские  собирались уходить, как вдруг  открылась дверь и в комнату с криком: «Лана, что  произошло?»  –  вбежал отец.

      «Юда!», – сказали они и погнали нас на улицу.  Мать сказала отцу: «Иди медленнее», а мне  –  беги к русским детям.  Я выскочил из дома на улицу и увидел двигающихся в мою сторону детей, за ними – взрослых,  и побежал к ним. Я не делил людей по национальному признаку. Так я попал в колонну, которая двигалась от мельницы, и пошел впереди нее. Всех гнали к сельской управе, где были большая сельская библиотека и полицейский участок. Они находились на соседней улице, через два дома от нашего.

      Так как  моя мать была русая, не похожая на еврейку, и из местных её никто не знал, она сказала, что она русская беженка Иванова, её отпустили, дав ей в сопровождающие немца,  чтобы  по дороге домой не забрали снова.

       Когда колонна, охраняемая немцами, поравнялась с нашим домом, я увидел мать и бросился к ней с криком: «Мама, мама». Немец, сопровождающий колонну, схватился за ружье и крикнул: «Юда», но мать объяснила ему, что я  её сын, не еврей, и меня не тронули. В этот день все собранные около управы евреи были выведены за пределы села и расстреляны во рву около льнозавода.   

      Среди  расстрелянных были и Гуревичи,   выданные кем-то из местных жителей. Мой отец и еще 300-350  невинных людей  были убиты только за то, что они были евреями. Местные жители говорили, что земля,  которой были засыпаны  мертвые и живые люди, колебалась и дышала, и из под неё доносились стоны и проклятия. Так продолжалось три дня. Семь дней мы не выходили из дома,  на  восьмой день мать разрешила мне выйти на улицу. Я пошел к соседскому мальчику, отец которого был агрономом в колхозе.  Немцы сохранили это хозяйство. Мальчик мне рассказал, что полицаи задержали около библиотеки, рядом с которой был полицейский участок, 5 хорошо одетых в  костюмы мужчин. Их сначала заставили произнести скороговорку: «На горе Арарат растет крупный, красный виноград», а затем произвели осмотр на наличие крайней плоти, после чего отвели ко рву и расстреляли разрывными пулями.

      Вскоре на рынке мать познакомилась с несколькими женщинами из глухой смоленской деревни Лучки Краснинского района Смоленской области, которые ночью забрали нас и вывезли из Гор. Это было связано с тем, что мать знала 2 учительниц, которые во время учебы, находясь в Горках, покупали у ее родителей молоко и могли узнать и выдать немцам или полицаям.   

      Впереди были еще два долгих,  страшных года оккупации и смертельной опасности. Но это уже другая история.

      Сейчас я, Герман Мордухович Иванов (в действительности Шифрин) проживаю в Германии, а эту фамилию я сохранил, так как она спасла мне жизнь.

      Кстати, я двоюродный брат известного российского актёра – юмориста  Ефима Шифрина.